|
Краткое Содержание |
ЛЕТО ГОСПОДНЕ (Роман в трех частях, 1933—1948) Анна Ивановна — сторожиха-банщица, «совсем молоденькая, приятная, с лица белая-белая, высокая, ласковая. Ходила очень чисто, в белом платочке и светлом ситце. Муж <...> в солдатах <...> была очень добрая, тихая; говорила певучим голосом, не спеша, как-то раздумчиво». Горкин ее уважал за примерное поведение и богомольность. От нее, говорила Сонечка, «будто тихий свет». В жизни она «несет горе неутешное: первенький у нее помер, по третьему годочку, забыть не может, а горя не показывает, не плачет». Когда тяжело заболел Сергей Иванович, А. И. «пришла надолго <...> походить за больным, потрудиться», полностью взяв на себя всю тяжелую работу по уходу за умирающим. Образ А. И., простой верующей женщины, по духовной на- полненности близок пушкинской Татьяне, тургеневской Лизе («Дворянское гнездо»). Василий Васильевич Косой (Косой — прозвище, данное за частые возлияния; именины в Васильев день, 14 (1) января) — «старший прикащик» у Сергея Ивановича, «у Иван Иваныча (отец Сергея Ивановича.— Ред.) еще служил, с мальчишек <...> тридцать-то лет». У него «широкая спина <...> красная шея и затылок», «лицо каленое, рыжие волосы вихрами». Обладает богатырским здоровьем: в марте ходит «в розовой рубахе и жилетке, без картуза <...> прыгает с карандашиком по глыбам, возки считает». На Крещенье в течение трех лет пытается пересидеть в проруби немца Людвика Карлыча, и в конце концов ему это удается. Вообще, сочетание богатырской силы и ремес- ленного мастерства (у В. В. есть волшебная «книжечка-хитрадка», где «прописано все, до малости», причем никто, кроме него самого, в ней разобраться не может. — Ред.) сближает В. В. с лесковскими, также сказочно-преувеличенными героями — Левшой и Флягиным («Очарованный странник»). Даже в хмельном виде В. В. не забывает о своем работничьем долге. Несмотря на брань хозяина, то и дело грозящего выгнать В. В. за пьянство (с этого начинается книга), В. В. «голову потерял, не спал, не ел», когда Сергей Иванович заболел. В течение всей болезни хозяина В. В. надежно заменяет его, когда тот умирает, В. В. дает клятву хозяйке: «буду служить, как Сергею Ивановичу покойному, поколь делов не устроим. А там хошь и прогоните». Горкин Михаил Панкратович (Михаила Панкратыч, Горка) (именины в день Михаила-Архангела 21 (8) ноября) — внешне схож со св. Николаем Чудотворцем на многочисленных деревенских иконах и с образом любимого народом святого в устных и письменных преданиях: маленький, хрупкий старичок, являющийся помочь верующим (вывести из лесу, уберечь от пожара, нападения и т. д.) или предупредить об опасности. У Г. «маленькое лицо, сухое как у угодничков, с реденькой <...> бородкой», сам «старенький и сухой, как все святые. И еще плотник <...> из плотников <...> и Сергий Преподобный <...> и святой Иосиф». Г. «уже не работает, а так. при доме», но авторитет его столь велик, что именно он становится, по сути, духовным наставником Ивана. Отец Ивана перед кончиной благословляет жену: «трудно будет тебе, Панкратыча слушай. Его и дедушка слушал, и я, всегда. Он весь на правде стоит». Сам же Иван по-детски простодушно думает о Г.: «кто он будет? <...> свято-мученик или преподобный, когда помрет?» Духовный авторитет Г. признан и официально: ему присылают медаль из Синода «за доброусердие при ктиторе». Главное в Г. — сочетание строгости по отношению к себе и глубочайшей терпимости к другим. Отличает его и естественное сочетание мудрости с детскостью: Г. «любит возиться на чердаке, где голубятня», на Благовещенье гоняет голубей с крыши дома, да и сам напоминает Сергею Ивановичу «голубя сизокрылого». Г. нередко прямо высказывает мысли самого Шмелева и потому может быть помещен в один ряд с традиционными персонажами-идеологами, воплощающими народную мудрость: пушкинским Савельичем, Платоном Каратаевым, старцем Зосимой. Взгляды Г. — сплав православного благочестия и народно-почвеннических представлений: «пожалуй, что и вся тварь вос- креснет <...> А за что же судить! Она — тварь неразумная, с нее взятки гладки» и т. д. Иван (Ванятка) (день Ангела 9 октября (26 сентября) — Преставление Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова) — главный герой «Лета Господня», во многом его образ наделен автобиографическими чертами. Шмелев изображает жизнь И. в двойной перспективе. С одной стороны, его детство дано изнутри, глазами ребенка, с другой — мир детства представлен как ретроспектива- припоминание. Такая двойная фокусировка придает повествованию стереоскопичность — возникает удивительная объемная картина жизни, особая, по словам известного публициста Ивана Ильина, шмелевская «страна радости и благодарения, благодати и солнца». У И. три сестры: Сонечка («очень добрая, все говорят — сердечная; но только она горячая, вспыльчивая, в папашеньку, и такая же отходчивая»). Маня и годовалая Катюша, а также брат Коля. Был еще брат Сережечка, он умер и покоится на кладбище Донского монастыря (там же завещает похоронить себя и отец И.). Сам И. — «забавник, песенки ему (отцу. — Ред.), пел», «легкой, как муравейчик!». Он с детства одарен ощущением праздничности бытия: «теперь потускнели праздники, и люди как будто охладели. А тогда... все и все были со мною свя заны, и я был со всеми связан...» Окружают его самые близкие и любимые люди: отец, Горкин, Василий Васильевич, нянька Домнушка, кухарка Марьюшка, кормилка Настя, Антипушка-кучер («борода, как у святого, а на глазу бельмо...»). Круг любимых предметов: прабабушкина икона «Распятие» в передней, «вкусная, святая ложка», у которой «на спинке церковки с крестами», позже подаренная Горкину. И. готовится к школе: плачет над «Вещим Олегом» (не зная, что его отец будет сброшен и разбит собственной лошадью), в гостях у богатого крестного Александра Кашина, в отличие от лоботряса Даньки (сынка богатея), легко выполняет грамматическое задание гувернантки. Сюжет «Лета Господня» сплетен из трех линий: движение церковного года через все главные праздники, история смерти отца И. и наконец — духовное взросление самого И. под влиянием событий, слагающих первые две сюжетные линии. И. впервые говеет на Крестопоклонной неделе (Великий пост) и впервые идет на исповедь к отцу Виктору, где искренне кается во всех детских грехах. Покаяние принесло плоды: когда после Причастия на улице его попытался оскорбить местный хулиган — Гришка («матрос... в штаны натрес»), И. хотел ответить в той же манере, «да удержался — вспомнил, что это мне искушение». Но любое духовное достижение требует проверки: ею становится тяжелая болезнь и смерть отца. И. тяжело смириться, и он вступает в свой маленький «карамазовский» бунт: «Богу ведь тоже сирот жалко <...> пусть старые помирают <...> почему Бог нас не пожалеет, чуда не сотворит». Христианская кончина отца становится ответом на эти страшные вопросы. Перед смертью отца И. видит сон: он идет с Горкиным по большому лугу, «а за лугом — Троица (отец перед смертью благословляет И. образом Святой Троицы. — Ред.). И луг покрыт живыми цветами» (христианский символ жизни). Москва — по аналогии с «Петербургом» Достоевского или «Киевом» Булгакова может быть названа своеобразным героем «Лета Господня». По словам К. Д. Бальмонта, Шмелев «столь Москвич, что хотя и изъездил пол-России, он во всем и всегда останется Москвичом». Если, например, М. Осоргин в романе «Сивцев Вражек» сужает изобразительные круги от Вселенной до М., если Б. Зайцев в своей тетралогии расширяет поле зрения от М. до всей громадной России, то М. в «Лете Господнем» — образ эпически-неизменный, подобный гомеровской Трое. Стабильная жизнь рождает своих героев, и М. Шмелева заселена реальными и выдуманными людьми, которые в своей совокупности образуют особый коллективный образ, воскрешающий М. из исторического небытия. Подробно описаны колбасная Коровкина, рыбная Горностаева, в храме — певчий-обжора Ломшаков, плотник Захар. Читателю представлены Ганька-маляр, который «ладит крестовый щит», Антон Кудрявый («совсем великан, в белом, широком полушубке»), «знаменитый птичник Солодовкин <...> юркий и востроносый, похожий на синичку», мясник Лощенов «в отрепанном пальтеце», трактирщик Митриев, на Крестном ходе несущий тяжелую хоругвь, трактирщик Крынкин («на Воробьевке <...> чайку попить у Крынкина») и многие другие. Иван с отцом и сестрой глядят на М. с высоты Воробьевых гор: «Москва в туманце, и в нем золотые искры крестов и куполов», Сергей Иванович читает наизусть стихотворения Федора Глинки «Город чудный, город древний!» и строки Пушкина из «Онегина» (их продолжает Сонечка) — гимн величию М. Сергей Иванович (именинник в день мучеников Сергия и Вакха, 20 октября (7 октября) — отец Ивана. Мученик Сергий, ему принадлежат слова, имеющие важнейшее значение для жизни и смерти носящего его имя С. И., сказанные в темнице: «для ищущих небесной жизни — <...> еже жити Христос, и еже умрети, приобретение есть»). Вместе с Горкиным — центральный образ «Лета Господня». Если Горкин — воплощение сказочно-народной стихии, то С. И. — представитель настоящих хозяев «старого уклада». Он «трудами-заботами дедушкины дела поправил», и теперь члены семьи «небогаты, трудами папашеньки только и живут», приобретая все праведными делами: С. И. «сам не допьет — не доест, а рабочего человека не обидит», — говорит о нем Горкин. Живет С. И. благочестиво: на Рождество устраивает обед «для разных», т. е. для бедных, добрыми делами он «всех обласкал». На похороны его «возчик угля да веничков» бесплатно привозит можжевельник (пасхальный символ бессмертия), скупой крестник откладывает взимание долгов, сторожиха-банщица опекает сирот — смерть праведника делает всех добрей. С. И. сброшен еще не объезженной лошадью и протащен ею по камням, да так, что его, полностью разбитого, едва привезли домой. Внезапная немочь С. И. преображает всех вокруг. Он сносит самые мучительные боли — характерен его ответ врачу: на всё «Воля Божия». С. И. занят размышлениями о вечном, но и временное ему не чуждо: он хранит на письменном столе «желтик» — «цветок, сорванный сыном», любит лошадей и жалеет даже сбросившую его кобылу. Умирает С. И. перед самыми именинами жены. Анна Ивановна, утешая Ивана, говорит: папенька «тихо отошел <...> губками, так вот <...> будто кисленького отпил» (перед смертью С. И. просил, чтобы была написана картина с Христом, говорящим: «Аз семь Вода Живая», и мы понимаем, что именно эту Воду Живую ощущал он на своих губах перед смертью). С. И. провожают в последний путь по мягко устланной можжевельником мостовой («всю улицу застелим, и у Казанской, как на Пасху будет. Можжевелка, она круглый год зеленая, не отмирает») православным Тресвятым «Святый Бессмертный, помилуй нас». Этим же молитвенным песнопением и завершается книга Шмелева. Истоком замысла «Лета Господня» послужил устный рассказ И. С. Шмелева о русском Рождестве своему семилетнему крестнику в декабре 1927 г. в Севре. Расплывчатость жанровых границ книги связана одновременно с установкой на воспроизведение устного слова и на литературность языка. О художественной . манере писателя высказывались противоречивые мнения. Их диапазон можно свести к двум полюсам: от скептического высказывания Георгия Адамовича о том, что «...перечитывая Шмелева, хочется воскликнуть: «Не узнаю тебя, Россия», до восторженных слов Ивана Ильина: «...эту книгу написала о себе сама Россия — пером Шмелева». При столь разных оценках большинство критиков сходятся в том, что стилистика и герои «Лета Господня» ведут свое начало от автобиографических про- изведений С. Т. Аксакова («Детские годы Багрова-внука») и Л. Н. Толстого («Детство»), а также от прозы Достоевского и Лескова, «Детства Никиты» А. Н. Толстого и т. д. |
