|
Краткое Содержание |
| Литературный герой в современном смысле термина — то есть характер, наделенный сюжетной ролью, — в литературе Древней Руси отсутствует. Значительная часть произведений, созданных в Х—XVI вв., вообще связана с риторикой — это тор- жественные слова, проповеди, поучения, притчи; там же, где есть сюжетная основа — в житии, путешествии (хожении), ле- тописном рассказе о важных исторических событиях — нет вы- мысла, по крайней мере сознательного. А литературный герой, как правило, действует в условных, специально придуманных автором обстоятельствах, позволяющих персонажу полнее рас- крыться перед читателем, проявить себя. Называя некоторых персонажей древнерусской словесности (например, полусказоч- ных Петра и Февронию Муромских из Жития, составленного Ермолаем-Еразмом) «литературными героями», мы должны по- мнить, что это не до конца точное словоупотребление. Вернее было бы говорить о «литературных образах», созданных писате- лями Древней Руси и навсегда вошедших в национальную куль- турную память. Два таких вечных образа — князя Игоря и его верной жены Ярославны — запечатлены в единственном произ- ведении древнерусской словесности, обязательно изучаемом в школьной программе, — «Слово о полку Игореве». СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ (Предположительно — конец XII в.; опубл. по единств. списку XVI в. — 1800) Игорь Святославич, князь Новгород-Северский — централь- ный образ лиро-эпического произведения, посвященного неудач- ному походу новгород-северской дружины и ее немногочисленных союзников (брат И., Всеволод Святославич князь Курский, племянники Святослав Ольгович Рыльский и Владимир Игоревич) против половцев (1185), о пленении И. и его бегстве; о том же рассказывает и летопись. Начало похода сопровождается грозным предзнаменованием — солнечным затмением; звери, идущие по пятам воинов, тоже сулят беду; после удачной битвы И. с его недавним союзником Кончаком на рассвете в пятницу следующее утро вновь предвещает беду: кровавые зори свет застилают, черные тучи с моря хотят покрыть 4 солнца (т. е. русских князей). И., который ставит честь выше жизни — и постоянно говорит о том своим воинам, — в полном согласии с автором «Слова» воспринимает поражение как расплату за то, что не содействовал общерусскому единству. («Исторический» И. долго не поддерживал союз князей, то выступая против половцев, то действуя заодно с ними; не участвовал он и в победном походе объединенного войска под водительством Святослава Всеволодовича 1184 г. и пленении хана Кобяка.) Именно поэтому в «Слове» поведано о провидческом сне, приснившемся Святославу Всеволодовичу, князю-объединителю, который стремился усыпить зло, пробужденное удельными князьями: будто в тереме его доски без князька, т. е. без верхней опоры; дом без конька не устоит. По существу, с тем же мотивом единства Русской земли (залогом которого служит единство семейно-родовое), с той же метафорой общерусского дома связан и поэтичный плач жены И., Ярославны, которая рыдает на крепостной стене в Путивле, обращаясь к природным силам («Ветер-ветрило!.. Днепр- Славутич!.. Светлое и тресветлое солнце!..») с мольбой о помощи плененному мужу. Обещая обратиться в кукушку «безвестную», полететь по Дунаю, омочить шелковый рукав в Каяле-реке, обтереть раны князя И., она свидетельствует о свой неразрывной связи с мужем о той жертвенной преданности семье, которая контрастно оттеняет равнодушное отношение русских князей, ковавших крамолу и говоривших «брат брату: се мое, а то мое же», к своим «семейным» обязанностям по отношению к родной земле. Не случайно, что лишь глубокое раскаяние в совершенной «крамоле» возвращает И. надежду; как природа в образе сол- нечного затмения «заступала» ему дневной путь от Русской земли в землю половецкую, так теперь Бог указывает ему дорогу сквозь ночь «от великого Дону до малого Донца». Носитель идеи чести, трагически переживший позор (т. е. бесчестие), И. искупил свой «грех»; бегство князя из плена как бы восстанавливает единство общерусского дома — солнце снова на небе, ибо князь И. снова в Русской земле. |
